День на острове

Возвращались на пароме с северонемецкого островка Нордернай, куда выбрались с женой на субботний день - поколесить на велосипедах, подышать морским воздухом. Немцы очень любят свои песчаные острова, ожерельем лежащие перед берегом Северного моря, мы пристрастились тоже. Салон был полон однодневных путешественников, отдохнувших, как и мы, до изнеможения. В салоне гул - немцы под пивко да кофе обмениваются островными впечатлениями.

Наташа мне: " За тобой слева наши сидят." Я: "Ну и что? Наши всюду сидят. " Наташа: "Интересно просто. Рта еще не раскрыли, а я вижу - наши. Не оборачивайся, неудобно".

Но я уже обернулся. Действительно, наши. Уж так специфически они смотрят - друг на друга, на окружающих, на меня, оглянувшегося. Коренные не умеют так смотреть.

Когда мы говорим с Наташей "наши", то имеем в виду выходцев из бывшего СССР, в разные годы по разным причинам переселившихся в Германию. Туристов, говорящих по-русски, тоже идентифицируем мгновенно, но называем "россияне". Они не "наши".

В способности к такому различению нет ничего необыкновенного. Все "наши" на Западе опознают друг друга с полувзгляда, в толпе, на другой стороне улицы. Еще быстрее и безошибочнее узнаем россиян, поскольку это легче - одеты не так (и сидит одежда иначе), особое выражение малоулыбчивых, часто настороженных лиц. Когда заговорят, вообще не остается вопросов. Речь громкая, как среди глухонемых, в последние годы все чаще пересыпаемая матерком. "Наши" не умеют так разговаривать. "Наши" будто стесняются русской речи, говорят на родном языке по возможности редко и столь тихо, чтобы только собеседник мог расслышать.

"Наши" за соседним столом заговорили меж собой полчаса спустя, причем по-немецки. Сильнейший акцент выдавал их принадлежность едва ли не отчетливее, чем мог бы это сделать их русский язык. Семья немецких переселенцев из Казахстана или Сибири. В этой среде встречаются люди, решившие во что бы то ни стало и как можно скорее расстаться с прошлым, чтобы стать "настоящими немцами". Часто это несчастные люди, вместе с родным языком лишившие себя единственной культуры, которой обладали, и не сумевшие так же быстро заместить ее немецкой культурой и немецким языком. Они не читают русских книг, не смотрят русского телевидения, не поддерживают связей с родиной и земляками в Германии. Но им трудно читать по-немецки, немецкое телевидение доступно им главным образом спортом, погодой, от силы сериалами; неполное понимание языка, акцент и иммигрантские комплексы сильно ограничивают их связи с немецкой средой.

Услышав, что мы с женой говорим по-русски, соседи снова смолкли, теперь до самого причала. Мало ли, еще к ним не дай бог обратимся...





Вот ради этого сюда и едут люди, часа два-три на машине, час на пароме. Зато на острове непостижимым образом отключаются от всех забот, оставшихся на материке. А уж если повезет с погодой...
Когда вижу у немца книжку в руках, вспоминаю один из мифов советского времени - мы самая читающая страна. Сам в это верил на родине. И очень удивлялся в первые годы жизни в Германии тому, как же много читают немцы. Вроде не должны... Теперь еще и интернет у каждого в кармане, а они все равно читают, повсюду и много. В книжных магазинах полно народу и кажется, что с каждым годом становится больше. Интересно, как в нынешней России с повсеместным чтением?



Если оторваться от книжки, увидишь пляж. В сентябре море не только называется, но уже и глядит северным.



Остров защищает от натисков моря многофункциональная дамба. Поверху вымощена для прогулок туристов, склоны дают отличную траву местным буренкам.



Основные виды местного транспорта. Моя дочь назвала эту фотографию философической. Шутка, конечно, но, поскольку сама она фотографирует отменно и, на мой взгляд, талантливо, то я от похвалы возгордился. Но уж если хотите посмотреть по-настоящему отличные фотографии, всем советую посмотреть ее альбомы на www.stepanita.smugmug.com



Пол- островного дня провели с Наташей на велосипедах. Полный хайтек, с подвеской и замечательно удобным переключением передач, но именно у этих экземпляров оказались спортивные, то есть жесткие, притом изощренно пыточной формы сиденья. Два дня потом - "спасибо, я постою..."



Остров населен не только туристами, но и всевозможной живностью, которую островитяне изучают, охраняют и воспевают на расставленных перед каждым озерцом стендах с описаниями здешней фауны. Хотя, положим, на это им выделяются средства из госпрограмм, не просто охраняющих, но год от года действительно улучшающих окружающую.

А вот на эту форму заботы о животных средств никто не выделяет. Идет от сердца.



Как у Стивена Кинга - кладбище домашних любимцев...




"Фло - 17 прекрасных лет". Кресты здесь, без сомнения, дозволены пастором. Стало быть, и у Фло, и у Снуппи, и у прочих упокоившихся здесь домашних любимцев официально существуют души. Но если крест, то души эти - христианские?



Не иначе как в этой евангелической (иначе - протестантской) церкви служит широко мыслящий пастор. Католик вряд ли включил бы собачек в свою паству без разрешения папы.
Храму всего пятая сотня лет, по меркам Германии - новострой. Но шуба какова!



И большую часть этих столетий стоит перед нею первый протестант Мартин Лютер. Как положено покровителю, бдительно смотрит в сторону моря, вечно грозящего штормами и наводнениями, но и дающего жизнь всему, что населяет подопечный ему остров Нордернай.